Не успел Новосибирский научный центр преодолеть последствия конфликта между дирекцией и сотрудниками Института вычислительных технологий, как в Академгородке стал развиваться новый, теперь – в Институте математики им. С. Л. Соболева (ИМ) СО РАН. Ранее «Континент Сибирь» уже рассказывал о событиях, создавших потенциально конфликтную ситуацию. В интервью нашему изданию академик РАН СЕРГЕЙ ГОНЧАРОВ (возглавлявший Институт математики в 2011-2021 г.г.) поделился подробностями и своим взглядом на проблемы, мешающие развитию отечественной науки.
– Сергей Савостьянович, ситуация, когда смена руководителя института выливается в некий конфликт, похожа на произошедшее несколькими месяцами ранее в Институте вычислительных технологий (ИВТ). Можно ли говорить о системной проблеме?
– Эти две истории не совсем схожи. В ИВТ и.о. директора Юрченко выиграл на выборах, просто его утверждение в должности затянулось, в том числе, из-за смены полпреда президента в СФО (который подписывает этот документ). И за это время разгорелся конфликт, который в итоге привел к его увольнению. У нас же было иначе. Сначала прошли выборы директора коллективом института, на которых уверенную победу одержал заместитель директора ИМ СО РАН по научной работе Юрий Волков. Его кандидатуру согласовали для назначения в РАН. И в Министерстве науки и высшего образования РФ уже готовили документы о его назначении исполняющим обязанности, когда внезапно министр подписал приказ о назначении на эту должность Андрея Миронова, который выборы проиграл.
– Почему так произошло?
– Я не знаю, кто и чем убедил министра принять такое решение в последний момент. Сам Миронов сказал, что Валерию Фалькову понравился его проект строительства гостиницы и нового корпуса для нужд Института математики. Но, позвольте, гостиница – это совсем не профильная деятельность нашего института, а институт вполне обеспечен хорошо оборудованными комфортными помещениями для имеющегося количества исследователей и имеет резервы. Да и, честно говоря, нет острой нужды в этой гостинице, мы решаем проблему заселения гостей с помощью гостиниц СО РАН и НГУ.
– Что было дальше?
– Дальше мы провели заседание Ученого совета, на котором выразили несогласие с таким решением. Но в министерстве ответили, что поскольку на тот момент новый полпред еще не был назначен, министр вправе сам решать, кто будет исполнять обязанности директора института на этот период. И итоги голосования здесь роли не играют. Ученый Совет ИМ СО РАН обратился с письмом к премьер-министру Михаилу Мишустину с просьбой пересмотреть решение Фалькова, но его направили в министерство. Замминистра повторил ответ, полученный ранее, об отсутствии согласования полномочного представителя президента РФ в СФО. Позже сотрудники ИМ СО РАН направили письмо министру Валерию Фалькову с просьбой отстранить и.о. директора Андрея Миронова от руководства Институтом в связи с его действиями на этом посту. Письмо в открытую подписали 161 сотрудник Института. Реакция на это обращение вылилось в направление комиссии министерства для проверки работы Института за последние три года.
– Чем вызвана такое неприятие решения о назначении Андрея Миронова? Только тем, что оно противоречит выбору, сделанному коллективом?
– Если бы. Вскоре после назначения у нас стали происходить события, которые гораздо больше похожи на ситуацию в ИВТ: команда, формируемая новым директором и проводимая ею политика, вызывают серьезные вопросы у значительной части коллектива института.
– Расскажите об этом подробнее.
– Прежде всего, началась перестройка административного аппарата. Сотрудникам, которые имею право подписи важных документов – главному бухгалтеру, начальнику отдела кадров, по имеющимся данным, делались предложения уволиться. Люди отказались увольняться, тогда стали в Институте появляться новые должности, которым подчиняются прежние службы. Еще больше насторожило, что в этот процесс активно вмешиваются посторонние люди, которые позиционируют себя как «друзья Миронова». Но когда наши ученые попытались выяснить, что это за люди, то с ними оказалось все очень непросто.
– Что именно?
– Эти люди – Алексей Охлопков и Вачаган Мовсисян – несколько лет назад упоминались в связи с событиями, произошедшими в Ханты-Мансийском негосударственном пенсионном фонде, которым они руководили. Подробно эту историю описывали на информационном портале «ЮграPRO». В частности, его журналисты утверждали, что в этом деле немалую роль играло некое ООО «Сити-Лайф» из Москвы. И здесь начинается самое интересное, потому что, по данным ЕГРЮЛ, несколько лет (когда и происходили события, описанные в статье) в числе учредителей этой организации значился Андрей Миронов, нынешний и.о. директора ИМ СО РАН. Так что, похоже, дружба у них и вправду, давняя. Также, согласно публикациям, Охлопков и Мовсисян имеют опыт участия в строительных проектах. А Миронов, напомню, среди главных пунктов своей программы в качестве директора называет проект строительства.
– Почему, по-вашему мнению, министр Валерий Фальков занял такую позицию в этой ситуации?
– Повторю, я могу только гадать, кто и какими аргументами убедил его в последний момент поменять решение и назначить на пост и.о. директора того, кто проиграл выборы в коллективе. Ну а что касается отсутствия реакции на наши обращения, то похоже, это такой стиль работы министра. Он не слышит ученых, принимаются спорные решения, важные вопросы остаются вне сферы внимания. По крайней мере, я не вижу никаких попыток разрешить их. И это неизбежно скажется на развитии отечественной науки. О ее значении для страны говорится вроде бы много, даже объявили нынешний год Годом науки и технологий. Но на одних словах далеко не уедешь, надо срочно решать накопившиеся задачи, иначе вместо развития получим упадок.
– Что конкретно вы имеете в виду?
– На самом деле проблем много, перечислю лишь некоторые. Оценку работы институтов устроили по западным лекалам, причем, довольно спорным лекалам. За основу взят рейтинг Web of Science (WoS), созданный медиакомпанией Thomson Reuters. Но она позиционирует себя как эксперта по консалтинговым услугам в ведении бизнеса и политической аналитике. Не удивительно, что этот рейтинг ориентирован на такие науки, как химия, физика, биология и медицина, исследования в которых требуют больших вложений в приборы, реактивы и другое оборудование. И дают больше прикладных результатов, которые можно вывести на рынок. Понятно, что это интересно бизнесу. А точные (математика и проч.) и гуманитарные науки оказываются на обочине и такие научные работы никогда не попадут в верхние позиции этого рейтинга. Если уж мы основываем оценку на мировых рейтингах, давайте использовать Scopus, который создало крупнейшее научное издательство Elsevier и где нет столь очевидного крена в пользу каких-то отдельных наук. А пока у нас институты оказываются в неравном положении и ряд важных направлений, из-за такой необъективной оценки, недополучает финансирование и начинает терять перспективу развития.
Вторая проблема – разрушение всей системы российских научных журналов. Поскольку большинство из них не может встроиться в требования рейтинга WoS, опубликованные в них статьи «не считаются» при определении рейтинга ученого и института, где он работает. И это фактически лишает такие журналы востребованности в научной среде. Но даже если журнал попадает в рейтинг WoS, чтобы занять там достаточно хорошие позиции, ему надо встраиваться в некие западные тренды, вместо того, чтобы делать упор на те направления, где мы традиционно имеем сильные позиции. Но это тупиковый путь, у нас нет столько денег, чтобы с одинаковой интенсивностью развивать весь спектр научных исследований. Нужно выделять приоритетные направления, где мы можем быть лидерами, а не тратить силы на проигрышную гонку за «всеми призами сразу».
– Вы говорите о публикациях или собственно исследованиях?
– А без публикаций заглохнут и исследования. Поскольку научная статья – главный показатель эффективности работы ученого, он не может позволить себе работать «в стол». Получил грант на какую-то научную работу, будь добр отчитаться опубликованными научными статями. Особенно это актуально для молодых ученых и тут мы переходим к главной, я бы сказал стратегической, проблеме нашей науки.
– А именно?
– Как нам удержать в науке молодых? Сегодня мы опять видим «отток мозгов»: из науки – в бизнес, из регионов – в столицу, а оттуда – за рубеж. И прежде всего это касается молодых ученых. А значит близко то время, когда научные институты начнут испытывать сильный кадровый голод, некому будет работать.
– Как с этим бороться?
– Ответы на этот вызов известны достаточно давно. С одной стороны, нужно решать бытовые вопросы. Зарплату ученым толком не повышали уже больше десяти лет, а если и повышали, то на проценты ниже уровня ежегодной инфляции. Правда в 2021 году вышел приказ повысить зарплаты младшим научным сотрудникам и научным сотрудникам, но без увеличения финансирования, то есть за счет снижения оплаты активно работающих ведущих сотрудников. Но если человек видит, что здесь он будет сводить концы с концами, а его квалификация позволяет ему зарабатывать в разы больше в другой стране, конечно, он захочет уехать.
На это накладывается проблема с жильем. В свое время в Сибирском отделении РАН развивались программы строительства служебного жилья, льготной ипотеки, малоэтажного строительства. Это становилось своего рода «якорем» для нашей научной молодежи: да они не получали такой зарплаты как их коллеги в Берлине или Сингапуре, но зато решалась их жилищная проблема. Сейчас эти программы либо заморожены, либо сильно замедлились. И, наконец, надо дать молодым ученым возможность реализовываться, работать на переднем краю, участвовать в больших отечественных и международных проектах. Потому что так они могут реализовать свои амбиции, сделать себе имя в науке.
В качестве примера – мы вместе с Новосибирским государственным университетом пару лет как запустили работу Математического центра мирового уровня на базе нашего института и НГУ, и уже увидели, как это повышает мотивацию у молодежи работать в его рамках. Привлечение молодых кадров и создание условий, удерживающих их в институте – это гораздо более важная и нужная задача, чем инфраструктурные проекты, как та же гостиница. К сожалению, видно чиновникам больше нравятся именно стройки, поскольку ими потом удобно отчитываться. Но опять же приведу пример. Когда создавался Академгородок, сюда сначала приехали выдающиеся ученые, если брать математику – один из научных руководителей атомного проекта Соболев, нобелевский лауреат, академик Л.В. Канторович, академики А.И. Мальцев, А. Д. Александров, один из основателей кибернетики в СССР, член-корреспондент А.А. Ляпунов, А.В. Бицадзе и ряд других выдающихся ученых. С ними приехали их ученики, потянулись талантливые ребята, кто хотел работать под их руководством и не боялся сменить комфорт столичных городов на сибирские морозы. И мы получили научный центр, который известен на весь мир, хотя поначалу его сотрудники работали в тесных лабораториях и жили в щитовых бараках. А уже в нашем веке с помпой отстроили Дальневосточный федеральный университет, дорогой современный инфраструктурный проект. Но кто туда поехал работать из известных ученых? Какими научными проектами этот центр успел прославиться в мире? Очевидно же, что в науке привлечение талантливых кадров важнее, а строительство зданий, инфраструктуру надо создавать под людей и проекты научных лидеров. И жаль, что чиновники, управляющие научной системой, смотрят на ситуацию иначе.